| ...в лесу, где бурным летним днем оказался дух, творились чудеса. Сказочные звери появлялись вокруг и кружились в безумном хороводе, появлялись все новые и новые, невиданные животные, воздух опьянял ароматом листвы и возносил на небеса, летящие над освещенными солнцем кронами деревьев. Не прошло и минуты, как вошел в этот лес, а уже был затянут в волшебный мир - пение птиц, подобного которому нигде ты не услышишь, река света, разливающегося вокруг, она звенит и переливается, она наполняет теплом, и ты теряешь голову, как начинается то самое, чего не ожидал - вся палитра мелькает перед взором, порхает, прыгает, стрекочет и насвистывает, но одного цвета больше всего - зеленый поглощает пространство, освещает самые дальние уголки души и она начинает петь вместе со всеми и кружиться, летать и играть с каждым деревом и зверем, что поют для нее... Хау и Уэйкман пестрят на палитре, Сквайр и Бруфорд выписывают невиданной красоты картины, все сливается в одно бурное течение, что уносит вдаль, в небо над сказочными долинами и лесами, летней бабочкой порхают неуемные клавиши, водопадом эмоций низвергается поток гитарного откровения, окрыляют и приводят в движение ритмические заигрывания. На мгновение все зависает в воздухе, и хор неземных голосов восклицает, возвещая свое явление, создание новой сладкой сказки. Полет сновидения устремляется к реке, в охлаждающий поток, и бурлящая фантазия успокаивается, отдыхает и ныряет в течение мягких нот, затем всплывает и начинает мягко рассекать воду, отдавшись воле светлой реки. Голос Андерсона открывает взгляду горизонт, голоса его друзей-волшебников наслаждают воздух, а их музыка создает все, что видно вокруг. Сквайр держит причудливого зверя на воде, не давая ему утонуть, забавно приплясывает Бруфорд, и понимаешь, что таких танцев не увидишь нигде больше, кроме как здесь, брызгается отраженным в реке солнцем Хау - и нет, казалось бы, ничего прекраснее. Но река уходит вглубь странного леса, прохлада и красота всего вокруг обнимают, Уэйкман впадает в сладкую дрему и усыпляет своими ясными клавишами. Остальные четверо, сквозь сон впитывая дух чудес, тихо поют, излучая магию вокруг себя, и весь этот мир замирает и слышит волшебство. Как вдруг они видят нечто такое, что теряют дар речи - что-то огромное и необъятное, словно пропасть открылась рядом. Только орган может рассказать об этой ширине, и он грохочет под пальцами пианиста так, что содрогаются нечистые духи и бегут сломя голову из этих священных мест. Еще немного, и видение растворяется, возвратив друзей в явь - они срываются в стремительный полет, набирая высоту с каждым ударом Бруфорда, и вся долина вновь открывается перед взором. С невиданных высот отпускают птицу в свободное падение творцы, и в невесомости бьется в продолжительном оргазме синтезатор Уэйкмана, и лишь вновь ударившая волна реки охлаждает их пыл. Солнце выглядывает из-за облака, снова освещая своим неземным сиянием волшебные места, а сказочники поют удивительной красоты мелодии так, что все звери и птицы замирают во внимании и восторге. Трижды встает и ложится Андерсон, и лишь видно Мечту, что уплывает вдаль по бесконечной реке блаженства в мире фантазии... На пару мгновений мечтатель оказывается в материальном мире. Он встает и переворачивает пластинку, которую двадцать минут назад достал из конверта с зелено-черной картинкой, чтобы войти в другие двери, что она может открыть. Он снова уходит в самые свои приятные мечты, далекие и неизведанные миры ждут его явления. Тихие голоса, флажолетные аккорды и медленная, повторяющаяся последовательность нот на акустической гитаре навевают философскую грусть... но музыканты обманывают тебя - прекрасная "И ты, и я" - такая же ясная, пронизанная всепоглощающим светом музыка, как и сказка с первой стороны пластинки. Сладкие, наполняющие теплом душу гитара Хау и голос Андерсона, похожие на детскую улыбку синтезаторные изыски, и во всей палитре замечаешь и капли басовых звуков, и высокий перезвон треугольников. Мелодия срывается в совсем другую тему, после чего наступает затмение - вокруг все меркнет, в центре пространства звуков остается Уэйкман, чьи клавиши рождают безграничную силу атмосферы. С первого штурма он сносит один рубеж сознания, после чего начинает второй - океан эмоций разливается во всех направлениях, опьяняя все вокруг, наркотической негой разносясь по душе, и ангельские голоса доносятся из далеких безграничных просторов, воздух над океаном наполнен чудесами, что кроются в каждом уголке той комнаты, откуда весь этот мир создает квинтет творцов. Все прекращается. Реприза в композиции, вновь акустическое вступление выходит в похожую тему, только на этот раз все другое. Новое, освященное чем-то прекрасным, и каждый музыкант мыслит по-другому - новые слова говорят инструменты Уэйкмана и Сквайра, гитара заигрывает с ними и новые переливы расходятся кругами. Последние лучи ведут к финалу этой удивительной десятиминутной пьесы, все стихает. Впереди остается последняя дверь. Сибирское Хатру - это непохожий на то, что было до этого, завернутый коктейль. Она быстрее, энергичнее, основные темы высечены из твердых материалов, однако временами они перемежаются далеким, потусторонним зовом откуда-то издалека, иногда слышатся мысли о Сердце Рассвета, где музыканты были годом раньше. Этот мир большей частью создается инструменталистами - в особенности Хау и Уэйкманом, особенно впечатляет красочный перелив кларнета и лэп-стила есть в средней части. Пятеро волшебников сплетают вновь ясные и лучистые звуки в цельный поток, завершая одно из главных своих достижений, подарив возможность побывать близко к пределу человеческой фантазии, обойти самые светлые равнины сознания и играя на струнах счастья. Там творились чудеса, там воздух опьянял и возносил на небеса, а свет поглощал пространство...
|
